Маленькое одолжение - Страница 129

129

Я почтительно склонил голову.

— Я доверяю эмиссару Летних, что в самый подходящий он момент его доставит.

Он поклонился в ответ.

— Я понял все, о юный чародей. Но только более тебе помочь не в силах буду.

— Ты и так что в силах выполнил, не нарушая правил, — сухо произнес я. — Поверь мне. Я знаю, каково это.

Глаза Старшего Бебеки блеснули золотом. Потом он поднял свой посох и несильно стукнул им по половицам. Снова вспыхнул зеленый свет, снова громыхнул тихий гром — и он исчез.

А вместе с ним и серебряная брошка-листок. Просто исчез из моих пальцев, а я ничего и не почувствовал. Надо отдать должное фэйре: исчезать они умеют, как никто другой.

Может, мне стоило бы у них поучиться. Это могло бы здорово помочь мне выбраться из этой заварухи живым.

Я осторожно подошел по скрипучему полу к телу юноши. Смерть придала ему спокойствия, умиротворения. Мне почему-то казалось, что бы там ни делал с ним Старший Бебека, это было безболезненно. Старые фэйре умеют проделывать такое. Левой, одетой в перчатку рукой я взялся за медальон с почерневшим динарием Магога, резким рывком оторвал от ошейника и сунул его себе в карман, старательно избегая касаться его голой кожей. Я начал уже привыкать обращаться с этими чертовыми монетами, но трудно заставлять себя бояться одного и того же снова и снова, особенно с учетом обстоятельств. Риск еще раз подставить свою бессмертную душу присутствию враждебной силы казался не самой страшной угрозой в сравнении с тем, что пряталось в ночи за стенами старого цеха.

Кстати об этом… я набрал в грудь воздуха и осторожно высунул голову на улицу. Где-то на склоне холма еще слышались крики. С противоположной стороны острова до меня доносился шум лодочного мотора. Должно быть, где-то дальше по берегу были пришвартованы и другие катера.

Что ж, я знал только об одном, и он находился совсем рядом. Я выскользнул из двери и поспешил по улице — по возможности быстрее и бесшумнее.

Катер все еще покачивался, привязанный к обломку деревянного столба у нижней ступени неровной каменной лестницы. Я подавил острое желание заулюлюкать от восторга и поспешил спуститься по обледенелым ступеням, стараясь не сломать при этом шею. Вода обожгла меня холодом, но я его почти не ощущал — возможно, и к лучшему. Потом, конечно, я сполна расплачусь за это чудовищной болью, но не раньше, чем все это окажется позади. В сравнении с другими неотложными проблемами, думать об этой было почти приятно.

Я добрался до катера, бросил в него свой посох и перевалился через борт. Относительно близко, у подножия холма кто-то закричал, и я застыл. Луч фонарика скользнул туда-сюда по деревьям, потом нацелился в противоположную от меня сторону. Меня не заметили. Ухмыляясь как полоумный, я пробрался к водительскому сиденью. Когда я заведу моторы, это, конечно, привлечет внимание, но мне всего-то потребуется вести катер на восток до тех пор, пока не наскочу на берег. Все восточное побережье озера плотно заселено, и я без труда найду место, достаточно людное, чтобы не опасаться вмешательства всякой нечисти.

Я взялся одной рукой за баранку штурвала, а второй потянулся к ключу зажигания.

Его не оказалось на месте.

Я проверил еще раз. Розанна оставила его в замке. Я специально запомнил, что она ушла, оставив его там.

С соседнего кресла сползла тень, открыв взгляду Никодимуса. Он спокойно сидел в своей черной шелковой рубахе и темных брюках, с серой веревкой вместо галстука на шее. На коленях у него лежал обнаженный меч, а левой рукой он облокотился о колено. В пальцах левой руки он держал кольцо, на котором болтался испачканный машинным маслом ключ зажигания.

— Добрый вечер, Дрезден, — сказал он. — Вы не это искали?

Глава СОРОК ПЯТАЯ

Дождь перестал, и с неба снова падал крупными, сырыми хлопьями снег. Катер мягко покачивался на волнах. Вода хлопала по его бокам и булькала под днищем. Борта и нос катера начали обледеневать. Кажется, для обледеневавших мест имеются специальные морские слова вроде «привальный брус» и «скула», но я в них слабо разбираюсь.

— Гарри Дрезден, лишившийся дара речи, — заметил Никодимус. — Полагаю, такое не каждый день увидишь.

Я молча смотрел на него.

— На случай, если вы сами еще не догадались, Дрезден, — продолжал Никодимус, — игре конец. Так сказать, эндшпиль, — пальцы его правой руки побарабанили по эфесу его меча. — Вы как, сами догадаетесь, каков будет следующий ход, или мне подсказать?

— Вы хотите монеты, меч, девочку, деньги и ключи от Монте-Карло, — сказал я. — В противном случае вы застрелите меня и вышвырнете за борт.

— Что-то вроде этого, — согласился он. — Монеты, Дрезден.

Я полез в карман ветровки и…

— Какого черта, — сказал я.

Мешок из-под «Кроун-Ройял» исчез.

Не забывая про монету, снятую с Магога — и стараясь не выдать ее наличия у меня Никодимусу — я проверил другие карманы. Мешка не было.

— Пропали.

— Дрезден, даже не пытайтесь так жалко лгать мн…

— Они пропали! — повторил я с изрядным раздражением, причем абсолютно искренним. Одиннадцать монет. Одиннадцать гребаных проклятых монет. Последний раз я держал мешок в руках, когда звенел ими для Никодимуса.

Мгновение он смотрел на меня, шаря по моему лицу взглядом, потом пробормотал что-то себе под нос. Тени вокруг него тоже зашептались. Языка этого я не узнал, зато узнал интонацию. Интересно, подумал я, имеются ли в ангельском языке бранные слова, или же они просто говорят приличные слова задом наперед? Онвалс! Ьнечо онвалс!

129